В Адмиралтейском районе Санкт-Петербурга окруженная руслом реки Мойки и прорытыми для корабельных нужд каналами, Крюковым и Адмиралтейским, лежит Новая Голландия — треугольный остров с уникальными постройками, богатой историей и мистическим ореолом сродни тому, что окутывает треугольник Бермудский. Но состояние его далеко от идеального.

Первые постройки появились на искусственном острове в начале XVIII века. Сараи, лабазы, кузни, мастерские для изготовления корабельной оснастки лепились друг к другу как бог на душу положит. Душа Петра I не могла снести такого беспорядка, и он повелел облагородить территорию. По его указанию на острове был построен деревянный дворец, в котором царь отдыхал после инспекции мастерских и располагающегося рядом Галерного двора. Окружающая местность напоминала ему Голландию, поэтому дворец стали называть «Голландским домиком», а остров — Новой Голландией. Вокруг дворца высадили плодовые деревья, выкопали небольшой пруд. Но и мастерские не были выдворены за пределы острова.

В 1732 году на острове были устроены склады для сушки и хранения дубового корабельного леса. По проекту архитектора Ивана Кузьмича Коробова периметр острова был застроен деревянными складами, оформленными единообразно в духе сдержанного барокко.

К шестидесятым годам деревянные склады решили заменить каменными. Проект разработал Савва Иванович Чевакинский, более известный в то время своими изобретениями для флота. В соответствии с его планом, место деревянных построек заняли кирпичные, в несколько этажей.

Здания получились крепкими и функциональными, но неказистыми на вид. В екатерининскую эпоху их было решено облагородить. Архитектурную обработку корпусов, углов комплекса и устья канала, ведущего вглубь острова, предложил французский архитектор на русской службе Жан-Батист Валлен-Деламот. Именно он принес в Россию ранний классицизм, как его называли современники, «стиль Людовика XVI», ставший архитектурным символом первых лет царствования Екатерины II. Рустованный цоколь с арочными окнами, лопатки с филенками между ними и строгие колонны тосканского ордера на постаментах были фирменным стилем архитектора и во многом определили архитектурный облик Петербурга. Скругленный угол складов, прорезанный аркой, фланкированной сдвоенными колоннами, можно найти в Гостином дворе. Триумфальная арка над протоком, ведущим вглубь острова, стала напоминать подобную в костеле св. Екатерины на Невском проспекте.

Военный инженер Иоганн де Герард, осуществлявший строительство, не разделял замыслов архитектора. Историческим анекдотом стало его объяснение по случаю утери проекта: «…шед по дороге, обронил, того ради, ежели кто оный нашел, тот бы объявил Адмиралтейской коллегии без всякого опасения». Естественно, чертежи так и не нашлись и Герард воплощал деламотовские замыслы по памяти, а насколько она оказалась крепка, теперь уже не узнать.

В 1820-е годы по проекту Александра Штауберта на западной стрелке острова было построено кольцеобразное здание морской тюрьмы, которое автор называл арестантской башней, а народные острословы тут же переименовали в «бутылку». Выражение «не лезь в бутылку» связано именно с ним.

Рядом с тюрьмой в середине XIX века по проекту военного инженера Пасыпкина выстроили кирпичную кузницу. В 1893-м в северной части острова, в заводи, в которой по легенде еще в петровские времена испытывали первую в мире подводную лодку, оборудовали Опытовый бассейн. Его использовал для своих экспериментов выдающийся кораблестроитель Алексей Крылов.

Новая Голландия никогда не была проходным двором. А в конце XIX — начале XX века, когда Россия вступила в череду бесконечных войн, остров закрыли окончательно. По слухам, там испытывали новейшие системы связи, модели подводных и надводных судов.

Окрестные мальчишки, убеленные сединами старики и даже иностранные шпионы страстно хотели узнать, что же творится за стенами из красного кирпича. Но суровые моряки на двух ведущих к крепостным воротам узких мостах отгоняли любопытных штыками. В советские времена даже невозможно было найти карт Новой Голландии, только схемы.

Так продолжалось до начала девяностых годов XX века. Новое время принесло новые веяния. Часть выходивших на Адмиралтейский канал помещений отдали в аренду коммерческим фирмам, и стены расцвели аляповатыми вывесками. Морское начальство отвело своих людей вглубь и закрыло проходы деревянными заборами с намотанной поверх колючей проволокой.

К середине первого десятилетия нового века пали и они. Оборудование и объекты хранения были частично вывезены, частично выброшены. Моряков отправили в другие места службы, а Новую Голландию торжественно передали под гражданское управление.
Город несколько раз пытался «переосмыслить» эту территорию, привлекал инвесторов, искал проекты. В Новой Голландии хотели сделать досугово-развлекательный комплекс, построить новую сцену Мариинского театра, открыть музей морской славы, но… Все планы пошли прахом, нанеся комплексу непоправимый ущерб. Каждый новый инвестор начинал с того, что в обязательном порядке что-нибудь разрушал, а когда приходило время строить — исчезал.

Так была потеряна безупречно ровная булыжная мостовая вокруг Опытового бассейна — круглые камешки одинакового диаметра были мастерски подобраны один к другому. Сегодня от булыжного мощения не осталось и следа. Мостовая варварски разрушена, часть камней куда-то вывезена, часть засыпана строительным мусором. В плачевном состоянии находится и сам «ковш» бассейна, куда без стеснения сваливали обломки разобранных зданий и грунт. Исчезла уникальная радиостанция морского штаба, прославившаяся среди прочего и тем, что с ее помощью в ноябре 1917-го большевики вели информационную войну с генералом Красновым.

Один из инвесторов в нарушение предписаний КГИОП (без проведения работ по усилению стен) демонтировал перекрытия и временные перегородки в амбарных корпусах. Работы проводились без всяких расчетов и схем под видом очистки острова от мусора и привели к разрушению многих конструкций. Стена, выходящая на Адмиралтейский канал, была срыта до основания, а те, что выходят на Мойку и Крюков канал, держатся на честном слове и растворе, на который клали кирпич мастера екатерининских времен. Дырявые крыши и выбитые окна позволяют холоду и влаге без помех проникать внутрь, подтачивая то, что осталось.

С «мясом» были обрушены кедровые перекрытия и лестница из двухсотлетней лиственницы в корпусе 15. Уникальное дерево, которое могло представлять интерес не только для историков, но и для ботаников, было распилено и вывезено, а частью сожжено. Пропал и хранящийся в Новой Голландии реквизит, принадлежащий «Ленфильму», а там было много уникальных вещей — от огромного деревянного орла высотой полтора метра, до фюзеляжей самолетов и обмундирования военной поры. Но на фоне глобальных разрушений это уже мелочи.

В феврале 2009 года в Петербурге были приняты новые правила землепользования и застройки. В соответствии с ними Новая Голландия попала в охранную зону. Все работы там прекращены, и на территории не наблюдается ни одной единицы строительной техники, не мелькает ни одной строительной каски. Оно и понятно: с правилами нового там уже не построишь, а чтобы восстановить старое, требуется огромное количество денег, и найти под это инвестора не представляется возможным. А брошенная на произвол Новая Голландия продолжает разрушаться и гибнуть. И если кто хочет увидеть своими глазами остатки красивейшего памятника архитектуры и истории, ему следует поторопиться. Времени до того как Новая Голландия перестанет существовать, осталось совсем немного.

источник: http://strana.ru/